Альрик кинулся к борту.

— Ингвар! — закричал он изо всех сил. Затем еще и еще раз.

Шум ветра перекрыл хриплый голос Килиана:

— Он здесь! Здесь!

Альрик вырвал из рук Дариоса лампу и бросился к носу корабля. Килиан и Эриос перегнулись через борт. В следующее мгновение над ним появилось лицо Ингвара. Вцепившись руками в фальшборт, он подтянулся до палубы и тяжело упал на доски.

Альрик в тревоге склонился над ним. В темноте мелькнули белые от соленого морского воздуха зубы. Это Ингвар смеялся. Кашлял и смеялся.

— Когда я был еще ребенком, — тяжело переводя дух, сказал он, — мне очень хотелось покататься на спине дракона Нидхёгга [15] . Но я себе представлял это по-другому. — Он снова зашелся в смехе.

Альрик помог своему сыну встать на ноги и сказал:

— Ты сам как дракон, Ингвар!

Он крепко обнял сына, чувствуя под руками его крепкие мышцы и убеждаясь, что тот жив и здоров.

— Теперь давайте разбираться. — Угроза миновала, и Альрик перешел к главному. — Ветер дул с севера. Как можно было не закрепить парус?

Он повернулся к Бонусу. Тот от страха побелел, даже света одной штормовой лампы хватило, чтобы все могли видеть бледность венета.

Дым от фонаря вонял рыбьим жиром. Бонус замахал руками и от отвращения скривил лицо.

Альрик, Ингвар и пятеро других моряков окружили трибуна. Он отпрянул к бортовой стенке, его плечи уже нависали над волнами моря…

— Ты развернул парус, потому что думал, что ты лучший моряк, чем мы? — Альрик придвинулся к Бонусу еще ближе, с трудом подавляя в себе желание столкнуть трибуна в воду.

— Лучше, хуже — какая разница? — затараторил тот. — Под парусом мы бы быстрее двигались вперед. Ты должен признать это! Идти на веслах… Неужели я плыву на черепахе, которая еле ползет по песку? А сейчас пропустите меня! — заверещал «хозяин» корабля. — Господин здесь — я! — Он попытался было протиснуться мимо Альрика, но тот оттолкнул его обратно к фальшборту.

— Господин на этом корабле… — повторил Альрик, словно пытаясь распробовать эти слова на вкус. — Как я мог забыть об этом?! Принесите-ка мне длинный кусок каната, — махнул он морякам. — Организуем господину корабля почетное место!

Вскоре взошло солнце, и вместе с утренней зарей на «Висундур» опустился занавес тумана. Море мерцало темно-серым сиянием, Альрик оставил на веслах всего лишь десять человек: при такой плохой видимости лучше было не торопиться. И хотя они плыли в открытом море, из тумана мог появиться торговый корабль или из глубин могла высунуть свои черные пальцы какая-нибудь скала. Короткая передышка была использована для того, чтобы поздравить Ингвара с его первым полетом. Яа громким голосом запел песню. В тумане, накрывшем палубу, эта экзотическая мелодия звучала демонически жутко. Допев, чернокожий вытащил откуда-то бурдюк из козьей кожи и вылил немного его содержимого Ингвару на голову.

— Танцующий на ветру! — торжественно воскликнул Яа. — С сегодняшнего дня тебя будут называть так.

Ингвар ухмыльнулся, выхватил из рук нубийца сосуд и отпил из него. Кожа бурдюка сморщилась. Когда Ингвар бросил его на палубу, тот был пуст, зато глаза парня словно наполнились светом.

Зажав румпель под рукой, Альрик с интересом наблюдал за тем, что происходит на палубе. Его младший сын заслужил себе боевое прозвище. Это было хорошее имя. Чаще всего в полученных названиях встречались такие слова, как «кровь», «меч», «осквернитель», но это прозвище — Ингвар Танцующий на Ветру — Альрику по-настоящему нравилось. Однако, когда его сын, пьяный от напитка африканца и от испытываемого счастья, взглянул на отца, тот отвернулся и сделал вид, что всматривается в туман. Пройдет совсем немного времени, и Ингвар будет готов к тому, чтобы взять на себя руководство командой. А значит — «Висундуром».

Туман постепенно стал расползаться клочьями по сторонам, солнце осушило влагу из воздуха, и мир вокруг снова стал видимым. Как минимум отчетливо проявился форштевень с его новым украшением: к старой голове и шее дракона был привязан Бонус из Маламокко. Его ноги отчаянно искали твердой опоры на скользком позорном столбе, руки вцепились в разинутую пасть чудовища, глаза были закрыты, а губы шевелились. Неужели он молился?

— Эй, Бонус! — крикнул Альрик через весь корабль. — Открой глаза. Ты стоишь на вахте, тут спать нельзя!

— На какое время мы оставим его там трястись? — спросил Джамиль. Маленький араб замазывал бочки, заполненные свежей водой.

— До наступления сумерек, — ответил Альрик. — После этого привяжем его к палубе, в таком месте, где он больше ничего не сможет натворить. Эй, Бонус, — крикнул Альрик, — давай! Начинается твоя вахта. Или я оставлю тебя там, наверху, на целую неделю.

Увидев, как трибун вздрогнул, он расхохотался навстречу ветру. А досмеявшись, отдал команде приказ взяться за весла. Кому нужны мачта и парус, когда есть такая команда, как эта? Волны бились о борт корабля, и канаты успокаивающе потрескивали. «Норманну, — сказал себе Альрик, — не нужно больше ничего, только корабль под ногами и небо над головой».

Глава 10

Риво Альто, резиденция дожа

— Это ты приказал посадить чужестранца в тюрьму? — Из руки Мательды чуть не выпала игровая фигурка, когда она, уже уверенная в своей победе, собиралась поставить ее в левый верхний угол доски. «Трис» — так называлась любимая игра ее отца. Еще древние римляне, как он часто объяснял, постигли премудрости этой игры. Хотя самой Мательде это занятие нравилось мало, она радовалась вечерам, которые можно было провести с отцом. А сегодня, спустя столько дней, он сам явился к ней с игровой доской под мышкой.

Джустиниано, не отрывая глаз, смотрел на расположение шести игровых фигур.

— Почему тебя так беспокоит, что с ним будет? — спросил он. — Мы ведь просто хотели избежать риска того, что эти дикари продадут святого Марка франкам. Если вообще они когда-нибудь найдут его! Ну а посадили, чтобы не сбежал…

Сделав следующий ход, Мательда отодвинула игровую фигурку отца в сторону. В трисе вопрос победы заключался не в лучшей стратегии, а в том, чтобы противник первым допустил ошибку. Обычно ее отец был очень сосредоточенным игроком, но с тех пор как он взвалил на свои плечи титул дожа, он стал рассеянным и совершал промашки, за которые сам порицал бы Мательду. После обмена очередными ходами она подняла бровь:

— Так что стало причиной? Или мне лучше спросить — кто?

— Мы обязаны этой важной мерой предосторожности исключительно мудрости братьев Маламокко. Они справедливо заметили, что этот Бьор при первой же возможности сбежит. Так что мы его посадили под замок. Хитрый, умный ход, я считаю.

Еще одна фигурка сменила свое место. Для Джустиниано ситуация на игровой доске становилась затруднительной.

Опять эти Маламокко! Мательда на какое-то время замолчала, чтобы взять свои чувства под контроль.

— Но чужестранец ведь наш гость. Неужели наши гости теперь являются нашими пленниками, отец?!

«Не говоря уже о том, — добавила она про себя, — что он спас меня». Она до сих пор так и не разузнала, что же произошло той ночью. Чужестранцы исчезли, и Рустико она тоже с тех пор не видела. Мательда лишь слышала, что у него распухло лицо, как после драки в таверне.

Джустиниано выпрямился, и раскладной стул затрещал под ним.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, опустив руки на черные подлокотники с львиными головами, — ты сама была заинтересована в том, чтобы удержать здесь одного из этих дикарей. — Он подмигнул.

Мательда была расстроена. Отец прав, с тех пор как она узнала, что эти чужестранцы — мастера в кораблестроении, она потеряла сон. Девушка попросила отца, чтобы тот оставил хотя бы одного из них в Риво Альто, но он сначала возмущенно отказал ей, а теперь она вынуждена признать, что дож выполнил не ее просьбу, а последовал совету братьев Маламокко. К ним, злодеям, а не к ней прислушался ее отец. Вот теперь они добились, чтобы он посадил ее спасителя в тюрьму…