Но только она решила поискать лодку для переправы, как снова услышала топот копыт — преследователи возвращались.

На этот раз всадники приближались медленно. Видимо, заметили, что добыча свернула в сторону, и теперь будут искать ее в тени между домами и живыми изгородями, осматривать боковые дороги, где плескалась вода каналов. По крайней мере, она сама бы так и поступила.

Ее сердце снова бросилось в галоп, и она легонько пустила вороного вперед, чтобы от его шагов не было слышно никаких звуков. Мательда направилась вдоль узкого канала, по которому, она знала, сквозь хаотичное нагромождение домов в конце концов можно было добраться до дворца.

Между домами была кромешная тьма. Редких огней в окнах едва хватало для того, чтобы не натолкнуться на дверь, стену или забор. Лишь вода в канале, блестящая в свете звезд, указывала ей дорогу.

Когда Мательда снова остановилась, уже ничего не было слышно. И эта тишина напрягала ее больше, чем недавние крики и отдаленный топот копыт. Вряд ли Рустико и Элиас прекратили преследование, они определенно затаились где-то под покровом ночи. Скорее всего, они сейчас тоже прислушиваются к каждому шороху, пытаясь определить, где же беглянка. С величайшей осторожностью она направила лошадь дальше, в сторону от главного пути.

Мательда как раз собиралась свернуть за угол дома, как позади вспыхнул свет факела. Послышались голоса двоих мужчин. Девушка замерла. И тут чья-то рука ухватилась за упряжь ее лошади, а другая крепко схватила ее за лодыжку.

— Никто не убежит от Маламокко, — услышала она рычание Рустико.

Мательда тщетно пыталась резко развернуть коня.

— Слезай! — Это был голос Элиаса. И еще одна рука, вцепившись ей в лодыжку, потянула вниз.

Это прикосновение было возмутительным! Хуже, чем то, что произошло в кабинете Рустико. Одним резким рывком Мательда освободила ногу, спрыгнула с другой стороны коня и бросилась бежать.

Первое, что она услышала за своей спиной, был смех Рустико, а второе — быстрые шаги Элиаса. Она понимала, что далеко не убежит, и в какой-то момент у нее возникла мысль кинуться в канал, чтобы утонуть в нем. Это было лучше, чем попасть в руки злодеев.

Чья-то рука вцепилась в ее волосы, но ей снова удалось вырваться. Боль придала ей сил.

И тут перед ней загорелся еще один факел. Может быть, этот свет был ее спасением? Группа поздних пьяниц или ночной сторож — все равно, кто бы ни шел ей навстречу, он должен ей помочь!

Мательда бросилась за угол, ноги заскользили по грязи, однако она нашла опору, вцепившись в кольцо для привязи лошадей в одной из стен. И тут наткнулась на чью-то фигуру. Ей было все равно, кто это. Слабыми пальцами она вцепилась в его одежду.

«Помогите мне!» — хотела крикнуть она, однако изо рта вырвался только хрип. Руки преследователей уже схватили ее сзади и поволокли прочь. Отбиваясь обоими кулаками, Мательда попала кому-то в голову. Кто-то ударил ее в нижнюю часть живота, и она упала на колени, однако ее тут же дернули вверх за руку.

— Хватит! — громогласно заявил Элиас. Его искаженное лицо дрожало в свете факела.

— Похоже, она тебя не хочет, — раздался чей-то спокойный громкий голос со странным акцентом.

Мательда откинула с лица распущенные волосы. Рядом с ней стояли Элиас и Рустико, а напротив них — два странно выглядевших незнакомца. Один из них — худой, такого же роста, как она, зато второй был высок и крепок — факел в его руке выглядел соломинкой. Лица обоих мужчин скрывали капюшоны. Из-под грязно-серого плаща высокого мужчины спадали вниз длинные пряди светлых волос.

— Идите своей дорогой, — прошипел Рустико и отвернулся. Он знаком приказал Элиасу следовать за ним, и Мательда почувствовала, как ее поволокли прочь. Чужестранцы стояли как вкопанные.

— Помогите! — крикнула она. — Я дочь дожа. Отец наградит…

Чья-то рука зажала ей рот, заставив замолчать.

— Стойте! — прогремел светловолосый незнакомец. Слова он произносил с каким-то гортанным акцентом.

Однако Рустико с Элиасом даже не обратили на него внимания. Мательда царапала чьи-то руки, державшие ее, отбивалась ногами, но ее удары не достигали цели. В конце концов она потеряла почву под ногами — теперь Элиас тащил ее на себе.

— Стойте, я сказал! — раздался снова тот же бесстрастный громкий голос, и второй мужчина что-то сказал своему спутнику — что именно, Мательда не разобрала. Ну почему ей так не повезло — попасть на этих двух трусов! Вариантов не оставалось — только она сама могла себе помочь.

Резко развернувшись, она что было силы впилась зубами в руку Элиаса. Он вскрикнул и отпустил ее. Однако Мательда не отстала от него. Она прокусила зубами тонкую кожу его руки так глубоко, что почувствовала артерии и тонкие кости. Тогда она сильнее сжала зубы, стараясь попасть именно в наполненные сосуды, и кровь потекла по ее языку. Теперь уже Элиас пытался избавиться от нее, а она, Мательда, держала его.

Лишь после сильного толчка Элиасу удалось сбросить ее. Мательда упала в грязь. Кровь Элиаса была у нее на губах, а что-то, что могло быть его кожей, приклеилось к небу. Она почувствовала тошноту.

Чьи-то руки обхватили ее за бедра и подняли вверх.

— Что ж, если ты ее не хочешь, то ее заберу я, — услышала она голос высокого незнакомца.

Тошнота усилилась. Вместо того чтобы очутиться на ногах, Мательда оказалась на плече незнакомца, вися головой вниз, и ее стошнило. Чья-то рука поддерживала ее за лодыжки, не давая сползти с плеча и упасть.

Тут раздались злобные голоса, лязг железа, кто-то закричал…

Мательда ощутила, как ее кожа враз покрылась холодным потом. Она широко раскрыла глаза, но внизу не увидела ни земли, ни ног незнакомца, ничего. Одна чернота ночи.

Глава 7

Риво Альто, резиденция дожа

Никогда раньше Мательда не погружалась в беспамятство. Правда, в детских играх она часто изображала девицу, которая, увидев злобное чудовище, падала в обморок. Однако каждый раз при этом Мательда пугалась состояния беспомощности, когда ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего не чувствуешь, не можешь двигаться и полностью предоставлена чужой воле. И пусть она себе это только представляла, но само чувство вживания в это состояние вызывало у нее больше страха, чем разодетые в старые шкуры друзья по игре. Но сейчас она действительно впала в беспамятство, и страх оказался куда сильнее, чем девушка могла себе представить.

Она проснулась с криком на устах. Чья-то рука легла ей на лоб. Прежде чем туманная завеса перед ее глазами рассеялась, она уже знала, что это была рука ее отца. Она открыла глаза, заморгала, привыкая к свету, и посмотрела в озабоченное лицо Джустиниано.

— Ты в своей спальне, — прошептал он, и знакомый запах немного успокоил Мательду. — В безопасности.

От сухости в горле она закашлялась. Чашка коснулась ее губ, она отпила немного воды.

— Что случилось? Почему я здесь?

Через легкие занавески в помещение пробивался дневной свет. Отец держал перед ней сосуд из искусно обработанного стекла, с узором из голубых и желтых полосок.

— Я распорядился найти тебя, — сказал Джустиниано. Он опустил глаза вниз и слегка покачал головой. — Правда, это не совсем так. Вызвались искать… эти… — он подбирал подходящее слово, — наши гости.

— Там было двое мужчин, пьяниц, — смутно припомнила Мательда.

— Они принесли тебя сюда. Когда я увидел, как ты висишь на плече у варвара, я испугался, что ты мертва.

Мательда вспомнила, что ее схватил какой-то великан. Она нетерпеливо убрала руку отца со своего лба и села.

От резкого подъема комната закачалась у нее перед глазами так, что она зажмурилась и вцепилась в край своей кровати. Только страх перед новой потерей сознания уберег ее от того, чтобы снова не погрузиться туда, откуда она только что вынырнула.

Подождав, пока пройдет головокружение, Мательда попыталась встать, и что-то затрещало у нее под ногами. Оглядев себя, она с ужасом обнаружила, что вся с головы до ног перепачкана засохшей грязью. В памяти всплыли увиденные ею в вестибюле дворца свиньи.