Когда Мательда поняла, что стены, перед которой она стояла, за день до этого вообще не было, она зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Она ощупала камни. Известковый раствор был нанесен поспешно и стекал по стене. Мательда изо всех сил ударила руками по стене, еще раз выкрикнула имя Бьора, и снова откуда-то, словно издалека, донесся ответ. Теперь уже Мательда была уверена — Бьор замурован там, за камнями. Кто-то спустился сюда и перед дальней стеной помещения возвел другую стену.

В ужасе Мательда cнова стала бить руками по камням. Она отбросила в сторону факел и провиант и обеими руками изо всех сил уперлась в свежую кладку, потом плечом, чувствуя, как куски гранита колют ее через одежду. Однако стена выдержала все ее попытки.

Тогда она стала ощупывать пальцами прощелины между камнями — на пальцах остался вяжущий раствор: стена еще не совсем затвердела.

— Орсо! — крикнула Мательда. — Помоги мне!

Огонь факела погас прежде, чем Мательда все-таки убедила Орсо спуститься к ней. Когда страж башни внимательно осмотрел новую стену, он даже присвистнул.

— Ну и ну! Спустить сюда, вниз, камни и раствор… — Он постучал костяшками пальцев о стену.

— Сколько нам понадобится времени, чтобы разбить ее? — спросила Мательда.

— А разве мы знаем, кто приказал ее построить? — вопросом на вопрос ответил Орсо и почесал себе щеку. — Подумай, дочка дожа! Кто-то заплатил за это деньги. Я не могу просто так все сломать, сначала я должен узнать смысл, назначение этой стены.

Мательде пришлось потратить время, за которое сгорела половина факела, чтобы убедить Орсо в том, что пленник за стеной умрет. В конце концов стражник согласился снести верхнюю часть стены, чтобы замурованный мог получать еду и имел доступ к воздуху.

Время ползло, как черепаха. Казалось, что прошел целый день, пока Орсо принес нужные инструменты. Мательда отказалась покинуть Яму страха на это время.

Она подошла к Фортунато. Лютнист лежал на том же месте, что и три дня назад.

— Ты выйдешь на свободу, старик, — прошептала девушка, наклонившись к нему, и приложила руку к щеке Фортунато. Кожа его была еще холоднее, чем раньше. Мательда быстро подняла факел над телом пленника — ей было уже все равно, увидит ли она крыс за работой.

Лицо Фортунато было покрыто коркой засохшей крови. Глубокая рана проходила через весь лоб, еще одна зияла на груди. Кто-то убил старика. Мательда опустилась на колени перед трупом и ощутила холод, заползающий в ее тело. Она тихо произнесла молитву за мертвого лютниста. Похоже, ее мысли и пожелания приносят другим людям одни несчастья. Не лучше ли ей, действительно, вернуться во дворец?

Когда появился Орсо с инструментами, он мало удивился судьбе Фортунато, зная, что узники очень быстро умирают в яме.

Мательда не стала указывать Орсо на раны на теле старика, главное было освободить пока еще живого пленника.

По ее настоянию сторож, тяжело дыша, принялся крушить свежепостроенную стену молотом и ломом. Куски раствора стали падать на землю. Раздался глухой удар, и Мательда поняла, что из стены выпал камень. Она подскочила к Орсо, обнаружила отверстие на высоте головы и посветила внутрь. Дрожащий свет упал на лицо Бьора. Оно было белым, как снег, и глядело на нее болезненно пожелтевшими глазными яблоками. Ледяные кристаллы висели на волосах норманна, на его бровях и бороде.

— Бьор! — позвала Мательда. Как она заметила, меховая накидка, которую она оставляла ему для защиты от холода, исчезла. — Кто это сделал? Это был мой отец?

Бьор покачал головой.

— Воды… — прохрипел он.

В проем, образовавшийся в стене, бурдюк не проходил. Лишь когда Орсо неохотно выломал еще один камень, Мательда смогла протянуть туда, внутрь, свои руки и прижать горлышко бурдюка к посиневшим губам Бьора. Пока он, дрожа, пил козье молоко, Мательда спрашивала себя, как он вообще остался жив, любой другой человек уже давно умер бы от холода. Когда она забрала бурдюк, молоко потекло по обледенелой бороде Бьора. Если бы Мательда встретила такой облик за пределами тюрьмы, она с криком бросилась бы бежать.

Бьор встряхнул головой, как мокрая собака.

— Вытащи меня отсюда! — прошипел он. И лишь тут Мательда заметила кровь, стекавшую по груди узника.

— Ты что, ранен? — вскрикнула она.

— Крысы. — Бьору не удалось улыбнуться. — Они набросали мне сюда крыс. Ведь в такой тесноте я не могу двигать руками, — скривил он рот в подобие улыбки. — Но зубы у меня еще есть.

Мательда вырвала у изумленного Орсо кирку из руки, подняла над головой и изо всех своих девичьих сил ударила по стене. Уже от одного веса кирки девушка зашаталась. Инструмент без толку отлетел от камней. Но, несмотря на неудачу, Мательда снова подняла кирку над головой, намереваясь продолжить начатое.

— Ты хочешь убить себя? — Орсо вырвал инструмент из ее рук. — Кто мне тогда поможет с Беггой? — И, только Мательда собралась воспротивиться, добавил: — Будет лучше, если ты позволишь сделать это мне.

С этими словами он принялся за работу. Уже после первых ударов от стены стали отлетать целые куски кладки. Чтобы не попасть под камнепад, Мательда вынуждена была отступить.

— Спасибо, Орсо! — благодарила она так, словно молилась. Если даже сторож и мог расслышать эти молитвы сквозь шум своих ударов, то не подал виду.

Орсо понадобилось много времени для того, чтобы в расширенный пролом мог пролезть человек. Страж башни поддержал пленника и оттащил его прочь от стены.

Вскоре после этого Бьор, завернутый в одеяло, уже сидел на соломе. Его плечи тряслись, он судорожно отрывал зубами куски от краюхи хлеба, которую протянула ему Мательда.

— Это был тот блондин — один из тех, которых я побил, — проговорил он между глотками.

— Элиас! — воскликнула Мательда.

— Он мне не представился. — Бьор вылил себе в рот последние капли из бурдюка, и тот сморщился. — Но ему доставило удовольствие отомстить мне.

— Послушай меня, — прервал Орсо. — Это, конечно, несправедливо — замуровывать человека живьем, но разве правильно нарушать закон? Когда ты наешься и напьешься, нам придется снова уйти, а ты останешься здесь, внизу.

— Там, куда я пойду, — ответил Бьор, — нет тюрем. И законов тоже нет. Мой путь ведет к морю. Быстрее, чем летит ворона.

— Вот тебе на! — воскликнул Орсо, хлопув в ладоши. — Он хочет сбежать. Зачем только я связался с тобой, чтобы его освободить!

Бьор посмотрел на Мательду.

— Ты дочка дожа. Ты поможешь мне бежать.

— Конечно! — согласилась Мательда. — Ты покинешь это место. Я найду другое место, где ты сможешь спрятаться.

— Ты не понимаешь, княжеское отродье? — изо рта Бьора полетели крошки хлеба и брызги молока. — Я исчезну отсюда! Из тюрьмы, из города, из твоей жизни.

— Пожалуйста! — вмешался Орсо. — Пожалуйста, ты должен остаться здесь, внизу. Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы тебя здесь закрыли навечно. Но если ты выйдешь отсюда, то вместо тебя сюда упекут меня.

Не обращая внимания на увещевания сторожа, Бьор быстро и тихо сказал Мательде:

— Этот раб, мерзавец, который замуровал меня, рассказал мне кое-что, чтобы разозлить. И ему это удалось.

— И что же? — сосредоточилась Мательда, обратив внимание, что Орсо с любопытством прислушивается к ним.

— Мой отец, мой брат, мои друзья — они отправились в эту страну, в Африкию.

— В Египет, — уточнила Мательда и прикусила себе язык.

— И этот негодяй сказал мне, что его дядя отправился вместе с ними. На «Висундуре». Это правда?

Когда Мательда подтвердила, что Бонус был на борту, когда корабль отчаливал, Бьор ударил себя кулаком по ладони и зарычал:

— Значит, это правда.

Фыркнув и смахнув с лица прилипшие к нему волосы, он пояснил:

— Этот Бонус хочет подло убить моего отца. Он захватил с собой яд. Как только мумия вашего святого будет на борту и «Висундур» оторвется от преследователей, Альрик будет отравлен. Я должен добраться до него. Немедленно!